Неточные совпадения
Едучи с корвета, я видел одну из тех картин, которые видишь в живописи и не веришь: луну над гладкой водой,
силуэт тихо качающегося фрегата, кругом темные, спящие холмы и огни на лодках и
горах.
Привалов свободно вздохнул, когда они вышли на широкий балкон, с которого открывался отличный вид на весь Узел, на окрестности и на линию Уральских
гор, тяжелыми
силуэтами тянувшихся с севера на юг.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней части долины есть много полян, засоренных камнями и непригодных для земледелия. Здесь часто встречаются
горы и кое-где есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься по долине, тем чаще начинают мелькать темные
силуэты хвойных деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
Кругом нас творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались из стороны в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни
гор, ни неба, ни земли — ничего не было видно. Все кружилось в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись
силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Новый порыв ветра — и туманная картина пропадала.
На
горах лежала непроницаемая мгла, из которой смутно выплывали неясные
силуэты самых высоких
гор, да кое-где белел туман, точно все низменности были налиты белой, тихо шевелившейся массой, вроде мыльной пены.
Прошла Балаклава с едва заметными
силуэтами разрушенной генуэзской башни на
горе, мохнатый мыс Айя, кудрявый Ласпи, Форос византийской церковью, стоящей высоко, точно на подносе, с Байдарскими воротами, венчающими
гору.
В моей памяти встала вдруг вчерашняя темная ночь на льду затона, холодный ветер с изморозью, мое полупробуждение и огромный
силуэт всадника, возвышавшийся над
горами…
Кругом было темно. Береговые скалы отодвинулись. Нас окружали какие-то громадные массивные постройки, которые оказались барками. Целый караван барок, охваченных льдом… Впереди на довольно крутом подъеме рисовалась
силуэтом фантастическая фигура гигантского всадника. Я смотрел на него снизу. Его голова, казалось, уходила в облака, плечи высились над отдаленными
горами. Рядом вприпрыжку бежал пеший человек в остроконечном шлыке.
Их сразу охватила тьма, и они исчезли друг для друга — только голоса да изредка прикосновение нарушали чувство странной, всеобъемлющей пустоты. Но звезд было много, и
горели они ярко, и скоро Алексей Петрович там, где деревья были реже, стал различать возле себя высокий и грузный
силуэт отца. От темноты, от воздуха, от звезд он почувствовал нежность к этому темному, едва видимому, и снова повторил свои успокоительные объяснения.
Вдали высокими синими
силуэтами виднелись мохнатые
горы, внизу бежала засыпающая Кура… Из дальних ущелий поднималась седая дымка тумана и точно вся природа курила нежный фимиам подкрадывавшейся ночи.
А моя бедная деда слушала сурового старика, дрожа всем телом и бросая на моего отца умоляющие взоры. Он не вынес этого немого укора, крепко обнял ее и, передернув плечами, вышел из дому. Через несколько минут я видела, как он скакал по тропинке в
горы. Я смотрела на удаляющуюся фигуру отца, на стройный
силуэт коня и всадника, и вдруг точно что-то толкнуло меня к Хаджи-Магомету.
Я убеждал себя и в то же время не переставал стегать по лошади. Приехав на почтовую станцию, я нарочно проболтал со смотрителем целый час, прочел две-три газеты, но беспокойство всё еще не покидало меня. На обратном пути огонька уже не было, но зато
силуэты изб, тополей и
гора, на которую пришлось въезжать, казались мне одушевленными. А отчего был тот огонек, до сих пор я не знаю.